«Самое сложное в этой жизни — остаться человеком»: интервью с режиссером Азизом Заировым

— Ваши фильмы сложно назвать развлекательными. Это скорее социальное кино, которое отлично принимают на фестивалях, но оно не собирает огромных сумм в прокате. 

— Есть что-то большее, чем деньги. То, что мы оставим после себя. А деньги… У меня все есть. Еще больше денег? Зачем?  Если есть лишние деньги, я предпочитаю помогать тем, кто в этом нуждается. Это часть моей жизни. Мое мировоззрение. 

Все социальные кинопроекты мы создаем в творческом тандеме с моим другом и коллегой, талантливым казахстанским кинематографистом Мухамедом Мамырбековым.

— Не было мыслей пойти в политику? Это ведь дает возможность помочь не отдельным людям, а сделать что-то более глобальное.

— Поскольку я занимаюсь кино, я часто встречаюсь с чиновниками из Департамента культуры и социальной сферы. Поэтому у меня и так есть возможность рассказать о проблемах, которые нас волнуют. 

Например, о том, что необходимы тифлокомментарии к фильмам. Это ведь вопрос значимый не только для кино. Хотя, и для кино тоже: для того, чтобы попасть на фестиваль в Сан-Франциско, где наш фильм выиграл один из призов, его нужно  было адаптировать и для незрячих людей тоже. На Западе это уже норма. В России это активно развивается. И помимо кино это имеет огромное социальное значение. Для тысяч незрячих и слабовидящих казахстанцев. Это дает им возможность встретиться, как самым обычным людям сходить в кино. Пообщаться, поделиться мнением. Это социализация. 

Так вот, благодаря нашей инициативе в этом году уже на государственном уровне вышло распоряжение о том, что казахстанские фильмы должны быть адаптированы и для незрячей аудитории, а также выделено финансирование для этого. 

Это то, на что мы можем влиять. 

Дальше мы планируем поднять вопросы о работе в кино людей с инвалидностью и детей-подростков. На сегодняшний день вопросы финансирования не позволяют создать для них оптимальные условия труда, соответствующие законодательству. А это ведь дискриминация.

— Недавно вышла заключительная часть вашей трилогии «Безграничные возможности» фильм «Мама, я живая!». Фильм очень тяжелый эмоционально. Насколько сложно было работать над этой картиной?

— Тяжело было уже на уровне написания сценария. Но мы понимаем, что на такие темы тоже надо говорить. У нас сейчас много детей с онкологией, которым нужна помощь, нужны средства на лечение. Я сталкивался с этим не один раз.  С детьми, которые умирали на руках у родителей.  С отчаянием матерей.

Помимо этого, когда я работал в АРДИ (Ассоциация родителей детей инвалидов), столкнулся с тем, что очень часто матери детей с тяжелыми диагнозами остаются одни. Статистика такова, что отцы ломаются и уходят. 

Это все осталось в голове. И когда мы снимали «Быть или не быть», мы уже знали, что завершающую часть нашей трилогии посвятим матерям, которые столкнулись с онкологией.

— В фильме есть очень знаковая сцена с мамами-потеряшками. Это вымышленные персонажи? 

— Мы нашли в интернете некое сообщество мам, которые потеряли детей. И они общаются, пишут стихи, песни. Песню, которая звучит у нас в фильме, мы взяли как раз оттуда. Потеряв детей, они не хотят жить дальше.

— Но ведь это тупик…

Во время съемок нас консультировала женщина, которая сама потеряла сына Марина Чейшвили. Сначала она пришла работать волонтером в больницу, в которой он умер. Потом основала фонд помощи детям, больным онкологией и назвала его именем своего сына – «Амирам». Ее история в какой-то степени стала для нас отправной точкой.

— Вы сами потеряли сестру. Что помогло жить дальше вам?

— Я задумался о том, что столько лет пытался выжить, боролся, к чему-то стремился, чего-то достигал. А тут просто бездарно сдаться, опустить руки и пустить свою жизнь под откос? И ты говоришь себе, что надо встать на ноги и жить.

— Возвращаясь к фильму. Актрисе, которая сыграла главную роль, на момент завершения съемок исполнилось всего 14 лет. Как эта роль далась ей?

— Актрису на главную роль мы искали очень долго. У нас был масштабный кастинг, в котором участвовало много девочек, но все было не то. В конце концов я написал объявление в Facebook. Мне позвонила Диана Жумабек, которая работала на фильме «18 килогерц» Фархата Шарипова. Она увидела это мое объявление и сказала, что у нее есть четыре девочки, и кто-нибудь из них, возможно, подойдет на эту роль. Так к нам пришла Адель Махмутова, и мы сразу поняли, что это она. Она же, когда прочитала наш сценарий, решила, что должна сыграть Мадину.

И в первый же съемочный день ей досталась самая тяжелая сцена. В которой она умирает. Для того, чтобы подготовить ее к этой сцене, я ей много рассказывал о больных детях, которым мы помогали. А еще я ей сказал, что не надо играть – надо жить. Она справилась с этой сценой, а мы поняли, что со всем остальным она тоже справится.

— С кого вы писали двух главных героев – парней из детдома? 

— Они оба – это я. В каждом человеке есть что-то хорошее и что-то плохое. Азамат – это моя светлая сторона, а Ербол – темная.  Причем Ербол сам по себе не плохой. Он просто продукт системы. 

— У нас есть стереотип, что детям из детских домов в принципе сложно найти себя в жизни. Они вынуждены быть жесткими. 

— Когда Азамат в фильме говорит, что в этой жизни главное не оборзеть, не скурвиться и остаться человеком… На самом деле это мои слова. Когда я был в детдоме, это стало моим девизом, моей отправной точкой. 

— Поэтому эта тема так важна для вас?

— Да, то, что я вырос в детском доме, наложило отпечаток на всю мою жизнь. 

Ты стараешься быстрее сделать уроки, чтобы взять игрушку, а к ней уже тянется тридцать рук. Начинается драка. И ты понимаешь, что больше дерешься, чем играешь.

Или еще — сейчас все спрашивают, почему я так ярко одеваюсь. А все просто: в детдоме у нас была одинаковая одежда. А мне очень хотелось чего-то яркого. Хотелось выбирать самому. Очень хотелось раскрасить свой мир яркими цветами.

В двенадцать лет я участвовал в драке «стенка на стенку» и мне в ногу кто-то воткнул ржавую арматуру. Детдомовская медсестра обработала рану зеленкой. Но нога все равно болела, а  мои просьбы о помощи оставались без внимания. Медсестра и воспитатели были уверены, что я притворяюсь и просто не хочу идти в школу. А потом поднялась высокая температура, и меня на скорой увезли в больницу.

В результате из детдома я вышел со второй группой инвалидности и кучей болячек. Падал. Пытался встать. 

Когда это продолжается изо дня в день. появляется злость, и ты начинаешь просто ненавидеть мир. Драться. Я попадал во всякие передряги, состоял на учете в милиции, бомжевал, опускался на самое дно. 

— Что вам помогло остаться человеком?

В этом нет никакого подвига. Мы — люди — единственные существа мире, которые получили разум и способность любить. Почему бы этим не пользоваться? Способностью любить и созидать? Я абсолютно не религиозный человек. Я считаю, что все религии пришли в тупик. Но у меня есть вера. Она не опирается на религию или храмы. Она просто внутри меня,  в моем сердце. И для меня бог – это любовь. Всеобъемлющая и всеохватывающая. Если каждый человек будет наполнен любовью, мы создадим рай.

— Кстати, следующий ваш проект, насколько я знаю, будет посвящен детскому дому.

— Да. Это будет дилогия. Мы хотим показать жизнь в детдоме глазами главного героя. Как он выживает там, приспосабливается и пытается в этих условиях остаться человеком.

Ведь самое сложное в этой жизни не получить профессию и создать семью. Самое сложное в этой жизни – остаться человеком. Особенно когда на тебя давит среда. Особенно такие места, как зона, армия, детдом. Места, где ты живешь в замкнутом пространстве с кучей людей, и  у каждого из них свой характер и настрой. И ты должен выжить, не сломаться и остаться человеком. 

В этих условиях за человеком очень интересно наблюдать. За его психологией, за его внутренним миром, за тем, как он воспринимает все, что вокруг него. И его основная задача не просто существовать в этой стае, но сохранить человечность.

— Речь пойдет о современном детском доме или советском?

— О советском.

— К слову, сейчас многое поменялось?

— Советские детдома были очень закрытые. Сейчас туда приезжают спонсоры, дарят подарки, помогают с одеждой, с едой. С одной стороны это хорошо. Но с другой сегодня будут спонсоры и волонтеры с бесплатной одеждой, а завтра их не будет. Когда человек выйдет из детдома, ему придется все проблемы решать самостоятельно. 

Еще одна проблема, о которой я обязательно хочу рассказать в своем фильме – это жилье. Я считаю, что ребенка, который выходит из детдома, надо в первую очередь обеспечить жильем. Не на бумаге, не формально. Я сам через это прошел,  когда тебя годами кормят «завтраками»

Это самая главная проблема, когда человек старается остаться человеком, но сколько может заработать подросток? А ведь ему надо не только снять квартиру, но и жить. Есть, одеваться. 

По нашим законам, если выпускник детдома не получил квартиру до 27 лет, то его снимают с очереди. Конечно власти на местах начинают затягивать с этим вопросом. И хорошо, если до 27 лет ребята смогли сами решить проблему с жильем. Найти выход. Взять ту же ипотеку. 

И если решить проблему жилья – самой базовой потребности,  то справиться со всем остальным будет проще. Я надеюсь, что рано или поздно эту проблему решат на государственном уровне.

— Что вы хотите сказать миру своими фильмами?

— Сложно сказать однозначно.

Когда я был совсем юным, я побывал на самом дне. Ниже некуда. И я еще тогда открыл для себя одну истину: как бы плохо не было, в какой бы ты грязи не находился, мир все равно прекрасен. В нем столько всего яркого и красивого. 

А еще вспоминается одна история. Мне пришлось ночевать в подвале. Совершенно один. Темно, страшно, крысы. И вдруг я нащупал рукой что-то мягкое. Это оказался котенок. Совсем маленький. Испуганный. Я прижал его к себе и почувствовал, как он стал успокаиваться. Почувствовал себя защищенным. И от этого спокойно и хорошо стало мне. И я понял, что в этом мире всегда есть кто-то, кому ты нужен. Как бы тебе плохо не было. И через них ты сможешь обрести любовь.

А любовь – это единственное, что имеет смысл в жизни.