Николай Верещагин, химик: «У нас отсутствует мостик между учеными и инвесторами»
Чем интересна профессия химика, так ли безопасна эко-химия и что мешает казахстанским ученым получать доходы от своих разработок - в интервью 5Q
— Николай, расскажите, пожалуйста, кто такой химик-технолог? Чем он занимается?
— Технологов в химии можно разделить на три большие группы. Первые — это специалисты отделов контроля качества. Они анализируют определенные показатели с производства, и это больше про аналитику, чем химию. Технологи более высокого ранга занимаются ведением производства. Они могут наладить производственный процесс или настроить его на новое сырье.
Моя команда состоит из специалистов самого высокого ранга. Мы создаем продукт. Естественно, чтобы его изготовить, мы сначала придумываем состав, на базе которого разрабатываем технологию.
— Расскажите про «ЛЕС». Чем именно занимается ваша проектная группа?
— На данный момент около 80% всего спектра наших работ занимают продукты косметического направления. Кроме этого мы занимаемся дезинфекцией, средствами индивидуальной защиты, промышленными антисептиками, удобрениями и т.д. — спектр достаточно широкий.
Наша команда делает продукт под ключ. У нас также есть подрядные площадки, заводы с которыми на контрактной основе можно поставить все производство. Мы занимаемся регистрацией этих продуктов. Решаем вопросы связанные с тарой и этикетками, полиграфией и т.д. По факту, человек может прийти к нам просто с идеей и получить на выходе готовый продукт.
— Когда был создан «ЛЕС»?
— По факту, команда «ЛЕС» существует 6 лет. Но сформировались мы как юридическое лицо и начали оказывать услуги на коммерческой основе чуть больше года назад. До этого мы в основном работали на хоздоговорах.
— Не страшно было открывать компанию в карантин?
— Действительно, компания была организована в самый карантин — 29 мая 2020 года. Потому что, как я сказал — «если мы выживем сейчас, то мы выживем всегда».
— Есть ли у вас конкуренты в Казахстане?
— В области химического производства конкурентов нет точно. Конечно, есть проектировочные конторы, которые занимаются строительством производственных площадок, но аналогов компаний полного цикла в Казахстане нет.
— А где вы берете сырье?
— У нас есть определенная марка, которую мы стараемся держать. В основном мы работаем с европейскими производителями сырьевой базы — это итальянские, французские и немецкие компании. Мы стараемся не использовать дешевое китайское, иранское или пакистанское сырье и делать продукты с маркировкой «эко», «веган», «органик» и т.д.
— Какие есть кейсы в вашем портфолио?
— В первую очередь мы продаем идею, а не услугу. У нас есть целые заводы косметики, которые идут за один кейс. К примеру, косметическая компания с двумя торговыми марками Sugar Life и Fruit Life представляет около 300 наименований продуктов. Разрабатывал я их изначально сам, затем когда был создан «ЛЕС», к разработке подключилась вся команда. Самое интересное, что мы считаемся экспертами в области красоты, при этом наша команда разработчиков состоит из пяти мужчин.
Недавно наш проект антисептических жидких перчаток Jaiden был представлен на выставке научных достижений на Форуме молодых ученых. Это заказной проект. Заказчики увидели где-то аналог и обратились к нам за разработкой. Мы этот аналог сильно изменили из-за использования в нем дорогого зарубежного полимера. Модифицировали продукт таким образом, чтобы использовать только полимеры медицинского назначения.
К нам обращаются не только за разработкой продукта. К примеру, компания «Агромарт» — одна из крупнейших на рынке удобрений Казахстана, обратилась к нам, чтобы наладить массовое производство. У заказчика было какое-то оборудование на складах, от нас же потребовалось его модифицировать, просчитать все показатели и автоматизировать весь процесс. В итоге мы запустили производство, и к нам обратились во второй раз.
— Почему вы решили стать химиком? С чего все началось?
— А кто откажется быть создателем? Это же здорово — что-то создавать, осознавать мир, понимать из чего он собран на каком-то другом уровне. К примеру, возьмем элементарное стекло — все считают его твердым веществом, хотя на самом деле это жидкость по своей структуре.
Интерес к химии у меня возник благодаря маме, которая работала провизором. Мое постоянное пребывание в фармацевтической среде привело к чуть более глубокому пониманию биологических процессов и к особенному восприятию мира.
— А как ученый с химической лаборатории решил стать практиком?
— Большинству ученых хватает того, что они берут какую-то идею, выпускают на эту тему статью, и на этом все. Это не вызывает у них какого-либо диссонанса. А у меня он был, как и ощущение, что весь мой труд уходит просто в никуда.
Особенный кайф ты ощущаешь, когда твоя идея в итоге превращается в продукт, который ты потом видишь в продаже в магазине. Когда люди его покупают, пользуются им и пишут положительные отзывы.
— Почему большинство ученых не реализует свои идеи на практике? Чего им не хватает?
— Основная проблема в том, что у нас отсутствует мостик между учеными и инвесторами.
Государство считает, что ученый должен сам найти себе инвесторов. А как он найдет их, если ничего не знает об инвестициях? Поэтому нам нужны эксперты по коммерциализации.
Мое решение состоит в том, чтобы создавать в научных институтах кластеры, которые будут заниматься именно сопровождением научных проектов в инвестиционном плане.
Такой кластер будет отбирать научные проекты, которые могут заинтересовать инвесторов, описывать их со стороны окупаемости, доходности и т.д. И уже с этой презентацией ученый и экономист идут на площадку, где стартапы встречаются с инвесторами и рассказывают о своем проекте.
Другая проблема связана с авторскими выплатами. Обычно в мире размер авторского свидетельства не превышает 3-5% от доходов. А у нас ученые только лишь за разработку требуют у инвесторов 50-60% от дивидендов. Естественно, никто не станет брать такой проект. На деле доля ученого с рабочим прототипом без авторского надзора не должна превышать 10%.
— Где можно обучиться на химика-технолога в Казахстане?
— Занимаясь поиском сотрудников, я столкнулся с проблемой отсутствия кадров. У нас не обучают химиков, которые разбираются в косметологии. В Казахстане больше специализируются на технологиях добычи нефти и газа. Но узкие специалисты в нашей команде хуже уживаются, чем технологи общего профиля. Нам нужны универсальные солдаты, так как наша компания не ограничивается только одним направлением производства.
Сколько обучают сегодня технологов в вузе? Четыре года на бакалавриате плюс два года в магистратуре. А новые компоненты и технологии появляются каждый год. Выучить все в вузе невозможно, технологу достаточно получить там какие-то базовые знания. Практические он получит на производстве при создании продукта.
— Стоит ли поступать за рубеж ради базовых знаний?
— Основы везде одни и те же. Но образовательная база за рубежом может отличаться. К примеру, во Франции более углубленно изучают квантовую химию. Если у человека есть какие-то выдающиеся таланты в области фундаментальной химии, то, конечно, имеет смысл поступать в ведущие мировые вузы. Но, с другой стороны, в прикладном направлении на уровне казахстанского производства такие знания не требуются. Мои компетенции, которые я получил на базе КазНУ, востребованы и за рубежом.
— Можете объяснить, что такое эко-химия? Так ли важно пользоваться косметикой с пометкой «эко», «веган» или «органик»?
— Это модно. Сегодня вся индустрия красоты завязана на моде. Такие маркировки важны с точки зрения экологичности, что никак не связано с раздражающими свойствами самой косметики. К примеру, позиция «веган» — это этика, и ничего больше.
Наиболее часто используемые моющие детергенты, которые встречаются в 95% косметики в массмаркете — это SLS (sodium lauryl sulfate) и SLES (sodium laureth sulfate).
Самый раздражающий моющий детергент — это SLS. Но при этом он имеет маркировку «органик», потому что производится из природного возобновляемого сырья. А SLES, который считается менее агрессивным и более щадящим по отношению к коже, не является «органик», так как его производство загрязняет окружающую среду. Но при этом он «эко» из-за высокого потенциала биоразлагаемости.
— Нужно ли бояться парабенов в составе косметики?
— Все ингредиенты, используемые в косметике, являются безопасными для человека. Так или иначе они проходят ряд испытаний перед выходом в производство. Парабены — это очень эффективные консерванты, которые убивают бактерии, предотвращают образование грибка в косметике и редко вызывают аллергию.
Кто-то однажды сказал, что парабены это плохо. Ученые, исследовавшие рак молочной железы, обнаружили в опухолях высокую концентрацию парабенов. Какой-то ученый связал это с использованием косметики, содержащей парабены. Достоверных исследований, подтверждающих, что именно косметика влияет на развитие этого вида рака, нет. Но этой гипотезы было достаточно, чтобы списать парабены со счетов и использовать вместо них более токсичные консерванты.
Так общественное мнение погубило достаточно безопасный компонент. Гормональная активность парабенов в сотни тысяч раз меньше, чем у эстрогена. По факту, парабены являются производным продуктом бензойной кислоты, которая сама по себе синтезируется в теле человека и полностью перерабатывается организмом.
— Как вы оцениваете уровень развития практической химии в Казахстане?
— Когда мы рассказываем о нашей продукции люди удивляются, что в Казахстане производят косметику.
Сейчас формат Made in KZ развивается все лучше, хорошо работают программы по популяризации отечественного продукта. Я все чаще встречаю людей, которые предпочитают покупать что-то произведенное в Казахстане. Это все положительно сказывается на развитии местного производства.
Вообще, в плане напитков мы практически сами обеспечиваем свой рынок. Вся кондитерка почти полностью казахстанская. Казахстанцы не только производят, но и экспортируют. Например, из новых проектов — Saumal очень хорошо газанул в сторону Китая и Кореи.
Два завода косметики, продукцию которых мы разрабатывали, также работают на экспорт. Sugar Life экспортируются в 17 стран, Shungite Organic Line в 83 страны мира.
— Вы изначально разрабатывали продукцию для экспорта?
— Я никогда не работал на внутренний рынок. Он ограничен — всего 18 млн человек. В Казахстане все еще присутствует пренебрежительное отношение к местному производству. За рубежом наши продукты воспринимают иначе, там это просто новая торговая марка. Потребители пробуют, им нравится, и они пользуются продуктом.
— Как вы думаете, в каких нишах можно создать востребованный продукт в Казахстане?
— Сейчас динамичен рынок красоты. Есть нерушимые бренды его верхнего сегмента, как Chanel, Yves Saint Laurent и т.д. Но в среднем сегменте рынка, в том числе из-за присутствия корейской косметики, хорошо продвигаются местные бренды.
Также это пищевая промышленность, в которой мы очень самодостаточны. Я бы еще потягался в производстве строительных смесей. К примеру, у нас Alinex прекрасно себя чувствует на местном рынке, несмотря на импортных конкурентов.
— А как быть стартапу в химической промышленности и есть ли смысл развивать небольшие проекты?
— Идите туда, куда захочется. Тем более, если вы видите, что это будет интересно рынку, как, например, это сделала компания Mixit. У них нет ничего нового, обычная продукция без каких-либо уникальных свойств. Они просто взяли и напихали максимальное количество блестков в свой продукт — бомбочки, скрабы, все с блестками. И так они нашли своего покупателя.
Глобальные какие-то проекты в нынешних условиях Казахстана не работают. К тому же, глубокая степень переделки требует колоссальных денежных вложений. К примеру, немецкий химический концерн BASF сейчас поддерживают более динамичные компании, которые могут быстро меняться в условиях пандемии.